Пожалуйста укажите свой E-mail,
чтобы скачать буклет
чтобы скачать буклет
Ок
Спасибо, теперь вы можете скачать буклет компании здесь
Провинциальный, уютный Льгов… Моя малая родина… Символом этого древнего православного города, основанного князем Олегом Святославовичем в 1152 году, на удивление, стала изящная беседка, носящая имя великого кавказского полководца.
«Башня Шамиля» — так называется памятник архитектуры местного значения, построенный в XIX веке на территории бывшего имения Барятинских — известной в России княжеской семьи. Именно генерал-фельдмаршал Александр Иванович Барятинский — царский наместник на Кавказе, поставил точку в Кавказской войне, окончательно разгромив войска Шамиля и пленив самого имама.
Среди всех имен, связанных с кавказскими событиями, особое место принадлежит человеку, которому суждено было стать символом Кавказской войны. Его имя — Шамиль. Он стал иконой для чеченцев и дагестанцев, объединив народы Западного Дагестана и Чечни в Северо-Кавказский имамат.
Бен Магомет Шамиль Эфенди был третьим имамом Дагестана и Чечни. В историю он вошел как человек, который в течение 25 лет являлся вождем «газавата» (священной войны) кавказских народов против царской России. С курским князем судьба свела его 24 августа 1859-го, когда войска под командованием Барятинского взяли штурмом неприступный высокогорный аул Гуниб. Там, вместе с семейством и остатками подданных, укрывался Шамиль. Великий имам был пленен, Кавказская война, длившаяся 37 лет, закончилась.
Теодор Горшель. «Шамиль и главнокомандующий князь А.И. Барятинский 25 августа 1859 года»
Вот что рассказывает о событиях тех дней курский историк Виктор Степанов.
25 августа того года главнокомандующий Кавказской армией князь Александр Иванович Барятинский отправил окруженному в тесное кольцо русскими войсками Шамилю полковника Лазарева с предложением имаму сдаться. У Шамиля оставалось всего 300 верных ему мюридов да 700 жителей аула. При штурме русскими войсками этого, казалось, неприступного горного села участь его защитников и жителей была решена, и большинство этих людей погибло бы.
После долгих переговоров, наконец, из аула вышел наиб Юнус, один из приближенных имама. Он громким голосом начал кричать, что Шамиль согласен принять предложение русских. Горное селение вдруг ожило. На его улицах показались кучки мюридов, всюду замелькали женские фигурки, покрытые с головы до ног белыми чадрами. Шамиль окончательно покинул аул, охраняемый мюридами, которые, окружив его со всех сторон, шли, держа в засученных по локоть руках винтовки наготове. По одну сторону от Шамиля шел полковник Лазарев, по другую — наиб Юнус, а позади два нукера вели прекрасного коня имама, покрытого поверх седла богатым чепраком.
Не доходя ста шагов до князя, мюриды, сопровождавшие Шамиля, были от него отсечены. Приблизившись к Барятинскому, имам упал на колени, но не получил в ответ даже приветствия.
Шамиль
А. И. Барятинский
— Шамиль! — сказал князь, сидя на камне, — я предлагал тебе приехать в лагерь на Кегерские высоты, обещая выгодные условия. Ты тогда не захотел этого сделать, ну так я сам с войсками пришел сюда, и, конечно, условия, предложенные тебе прежде, теперь не имеют уже места. Твоя участь будет зависеть от государя императора, но я надеюсь, что его величество уважит мое ходатайство и дарует неприкосновенность как тебе, так и твоему семейству.
Переводчик передал Шамилю слова главнокомандующего, на что тот ответил: «Я не внял твоим советам, прости и не осуждай меня. Я — простой уздень, тридцать лет дравшийся за веру моего народа, но теперь наибы мои разбежались, мне изменили все, да и сам я уже стар — мне шестьдесят три года. Не гляди на мою черную бороду — я сед».
С самого начала отношение к плененному Шамилю было особое. Очевидцы тех событий сообщали, что по случаю его прибытия в Северную столицу была приготовлена великолепная иллюминация, «какой никогда не было в Петербурге», даже по случаю коронации. Встречал «почетного пленника» сам государь Александр II. «Ты расстраиваться не будешь. Я тебя устрою, и мы будем жить друзьями», — сказал император.
Слово свое он сдержал. Шамилю с семьей был предоставлен двухэтажный особняк в Калуге, прислуга, экипаж и 15 тысяч годового содержания. А в конце 1866 года некогда грозный и непокорный Шамиль, создавший на Кавказе своеобразное военно-теократическое государство и провозгласивший себя «великим имамом», присягнул на верность России.
Князь Барятинский, которому пленение «великого имама» принесло славу, и признание (он был пожаловал императором орденом Андрея Первозванного, а затем возведен в сан генерал-фельдмаршала), обращался с пленником с большим почтением. Об этом красноречиво свидетельствуют уцелевшие письма Александра Ивановича. Барятинский писал Шамилю: «Душевно рад, что великий государь удостоил вас своих милостей и дал вам в Калуге спокойный приют… Мне приятно было узнать из вашего письма, что вы довольны своим настоящим положением…»
А. И. Барятинский
В Курске Шамиль бывал дважды. 9 сентября 1859 он со своей свитой останавливался в нашем городе во время этапирования с Кавказа в Санкт-Петербург. Тогда курский губернатор Бибиков пригласил почетных пленников на выступление итальянской оперной труппы под руководством Бергера. По свидетельствам очевидцев, «Шамиль и его свита с неподдельным вниманием смотрели на сцену, слушая арию Элеоноры из «Травиаты», плакали навзрыд, а отрывок из «Севильского цирюльника» вызвал у них неудержимый хохот».
Вторично в соловьином крае Шамиль гостил в декабре 1868-го. Как о милости, просил он в письмах к князю Барятинскому, о свидании. И здесь плененного вождя непокорных горцев принимали радушно. В льговском имении Барятинского специально для Шамиля по проекту архитектора Карла Росси была возведена беседка в псевдоготическом стиле. Три яруса башни соединяла внутренняя винтовая лестница, проходившая через всю конструкцию и заканчивающаяся беседкой — с нее открывался потрясающий вид на местные леса и степи. Здесь «грозный горец» совершал по утрам и вечерам намазы, когда несколько дней гостил в имении Александра Ивановича по пути в Мекку.
Дом Барятинских, фото 1970 года
Примечательно, что до самой своей кончины Шамиль вел дружескую переписку с пленившим его князем. Он трогательно величал Барятинского не иначе как «доблестный фельдмаршал», «маяк величия на горизонте славы», «князь Наместник», «источник благоденствия и осуществитель всех благих надежд». Себя имам называл при этом «больной и слабый Шамиль», «бедный перед Богом старец», «дряхлый старец Шамиль». После смерти Шамиля 4 февраля 1871 года по дороге в Мекку, куда его отпустил император для совершения хаджа, с благодарственными письмами и просьбами обращались к Барятинскому жены Шамиля.
Башня Шамиля пережила Великую Отечественную войну, немецкую оккупацию… А в конце 90-х от нее сохранился только внешний корпус, винтовая лестница и беседка наверху были разрушены. От дворцового ансамбля князей Барятинских, удостоенного в свое время медали на выставке в Париже, тоже стались руины. Сохранился только парк, где и сегодня можно прикоснуться к двухсотлетним дубам-великанам и вековым липам, кленам и соснам.
Комментариев нет